Мне стало страшно, когда я увидела, что часы на чердаке стояли.

– Ну что ты там копаешься?! Давай всё сюда! – торопил дедушка.

– Сейчас, дедушка, сейчас, погоди минуту.

– Там нет ничего интересного. Старая коллекция подшивок и журналов, которую и коллекцией не назовёшь... – продолжал ворчать дедушка. Но он ошибался. На одной из дальних полок старого книжного стеллажа, заброшенного на чердак, среди забытых растрёпанных газет и журналов я нашла мятую тетрадь. Страницы её слиплись от влаги – крыша протекала. Но можно было это исправить, дав ей просохнуть.

– Всё, это последние, – сообщила я, слезая со стула.

– Отлично, а теперь пойдём разбирать этот хлам.

И дедушка медленными шагами пошёл на веранду, уверенный в том, что я иду за ним. Мне же пришлось немного задержаться, чтобы спрятать свою находку. Войдя в комнату и заперев дверь, я пыталась разглядеть буквы среди пятен чернил. Не получалось. Оставив это на потом, я положила тетрадь на подоконник, чтобы она просохла под солнцем, и побежала догонять деда.

– Ну где ты опять пропадаешь?! Всё время куда-то убегаешь! – ругался дедушка. Вообще он был добрый, но не любил, когда его заставляли ждать.

– Принеси ещё вон те, что позади тебя.

После нескольких минут молчания дедушка с грустью проговорил: «Жаль коллекцию. Всё детство и юность собирал. Хотел, чтобы и после меня остались, как память. Эх...» Чтобы взбодрить дедушку, я решила сказать ему о найденной тетради. Ведь это, вероятнее всего, его тетрадь. И память какая!

– Дедушка, не переживай, у нас же есть твоя тетрадка!

– Какая ещё тетрадь? – удивился дедушка.

– С чердака! Я нашла её под газетами.

– Не было там никакой тетради.

– Пойдём, я покажу тебе! Ну же, скорее! – я повела дедушку в дом.

Увидев тетрадь, дедушка как будто оцепенел. Он долго молча смотрел на тетрадь, затем осторожно, словно боясь, что она ненастоящая, взял её и стал гладить дрожащей рукой.

– Но как?.. – проговорил он после долгого молчания.

– Что? Что-то не так? Что случилось? Разве это не твоя тетрадь? – Я атаковала деда вопросами, пытаясь понять причину его волнения. Ведь я хотела обрадовать дедушку, а вышло по-другому, и я не понимала, хорошо это или плохо.

– Нет. Не моя, – ответил дедушка после долгого молчания.

– Как? А чья же тогда? Это же твой дом. Ты здесь с самого детства живёшь, и вещи на чердаке тоже твои, мы их туда отнесли во время ремонта. Помнишь? Ты не захотел их выбрасывать. Твоя это тетрадь, твоя! Просто ты забыл о ней!

– Нет, это тетрадь моего брата.

– Брата? Но у тебя же нет братьев и сестёр! – удивилась я.

– Были. Правда, почти все умерли от голода на войне, а этот...

– Что? Что с ним случилось?

– Не знаю. Знаю только, что эта тетрадь непростая. После того, как он стал её вести, он изменился. А точнее, перестал меняться вовсе.

– О чём ты говоришь, дедушка? Ничего не понимаю!

Разговор становился всё интереснее, мне казалось, что вот-вот дед откроет мне какую-то тайну. Но он вдруг резко положил тетрадь на стол, как будто очнувшись.

– Заболтала ты меня! Пойдём, у нас ещё много дел, – проговорил дедушка и быстро вышел из комнаты.

День был жаркий, солнце пекло. На чердаке было душно и пыльно. Мы продолжали разбирать старые вещи до самого вечера. Я перемерила все бабушкины шляпки и платья, просмотрела старые фотографии, нашла музыкальную шкатулку с балериной внутри. Но весь день я помнила о той тетрадке, что лежала в моей комнате. Я ждала вечера, чтобы остаться одной и почитать её.

К вечеру тетрадь была почти сухой. Наконец-то моё любопытство будет вознаграждено! Но понять, о чем писал таинственный брат, было довольно сложно: тетрадь за это время перетерпела столько всего! В основном в ней были какие-то непонятные рисунки. А страницы с текстами, видимо, были вовсе вырваны. Всё это не давало мне покоя. Что за брат? Что с ним случилось? Где он сейчас?

Я никогда не видела его вместе с родителями, да он о них никогда и не рассказывал. Щупленький, маленький, лицо непонятное: что-то среднее между детством и юностью. Дедушка был приветлив и ласков с ним, будто знал его с рождения. Мы играли с ним в прятки и догонялки, кормили голубей, ели мороженое. Временами на дедушку находила какая-то печаль, что было видно по его глазам. Но я не понимала, что происходит. Сначала он играл с нами, ему было весело, но в какой-то момент он становился задумчив. Когда мы собирались уходить, Серёжа грустил, чуть ли не плакал, хотя иногда бывало и такое.

– Дедушка, а ты давно знаком с Серёжей? – спросила я.

– Давно.

– А где его родители? Он всё время гуляет один, неужели они не беспокоятся о нем?

Дедушка ничего не отвечал. Было видно, что он ожидал этого вопроса, но не хотел на него отвечать.

– Дедушкааа... – не давала покоя я.

– Нет у него родителей.

– Как же так? А с кем он живёт? С родственниками?

– Нет.

– В детском доме? – ужаснулась я.

– Нет. Один.

– Но ведь ребёнок не может жить один. Кто-то должен быть с ним. Наверное, у него есть родственники?

– Есть. Это мы с тобой. – Дедушке с трудом дались эти слова. – Столько лет я хранил эту тайну, но после того, как ты нашла ту тетрадь, нет смысла это скрывать… Я расскажу тебе правду.

Я была шокирована подобным ответом.

– Ты знаешь много историй, случившихся со мной в военные годы, когда я был ещё совсем мальчишкой. Но то, что я расскажу тебе сейчас, ты не слышала нигде. У меня было много братьев и сестёр, старших и младших. Старшие ушли на войну: братья – солдатами, сестры – санитарками. Младшие же остались на мне. Отец тоже на войне, мама всё время работала. Жизнь в городке была тяжёлой. Дети без родителей, родители без детей… Я и сам, будучи старшим ребёнком из оставшихся, помогал маме в работе. Но, когда город попал в оккупацию, ушёл в партизаны.

Вернувшись, нашёл только Серёжу. Он сидел на полу и сквозь слёзы что-то писал в этой тетради. Подойдя к нему, я попытался узнать, что происходит, но он плакал и ничего не объяснял. Что случилось, он так и не рассказал. Читать свою тетрадь не давал, прятал, угрожал, что если я её тайком прочту, убежит, наложит на себя руки… Я не понимал, что происходит. Серёжа не расставался со своей тетрадью. Я твёрдо решил, что узнаю, о чём он пишет в этой тетради и почему не отходит от неё. Когда он уснул, я взял посмотреть, что же там написано. На одной из страниц была следующая надпись: «Пришли немцы. Пока всё тихо, но страшно. Вдруг всё будет так же, как и вчера… Не хочу! Не позволю!» Дальше в ней не было никаких записей. Они, вероятно, там были, но он вырвал их. Но одна фраза всё же осталась. Она бросалась в глаза, потому как видно было, что обведена не раз. «Я не хочу становиться взрослым!» Так там было написано. Можешь мне верить или нет, но с тех пор Сережа перестал расти, точнее, он перестал взрослеть. Он также ходил в школу, учился, но со временем все стали замечать, что он не меняется внешне. Дети жестоки, стали смеяться над ним, и Сергей стал бояться людей. Все чаще он бывал один, все чаще уходил из дома, пока однажды совсем не пропал. И летом, в канун моего дня рождения, мы с ним встретились. Он мне рассказывал, что таких, как он, не захотевших расстаться с детством, много. Только где они? Не знаю. Почему так произошло? У меня нет ответа. Может, если чего-то очень желаешь, то оно сбудется? Тогда нужно бояться своих желаний! Можешь считать меня сумасшедшим, и будешь права, но Серёжа действительно носит нашу фамилию – Исаев, и он мой брат, а значит, твой двоюродный дедушка. Вот так-то!

Так он закончил эту историю и больше никогда к ней не возвращался.

На следующий год я опять приеду к деду в гости, и в день его рождения схожу в парк, чтобы повидаться с Серёжей. Я спрошу у него: хотел бы он вернуться в прошлое и все изменить? Каково это – видеть, как стареют и уходят из жизни твои близкие поколение за поколением, а ты до сих пор бегаешь в парке, кормишь голубей и ешь мороженое?

И если он ответит утвердительно, то я знаю, какое желание я запишу в его тетрадку…